Бог резни [=Бог войны] - Ясмина Реза

Вероника: Ха-ха! Верно, это просто смехотворно!

Аннета: А ей?

Мишель: Думаю, нет необходимости.

Вероника: Налей мне, Мишель.

Мишель: Нет.

Вероника: Мишель!

Мишель: Нет.

Вероника пытается вырвать у него из рук бутылку. Мишель сопротивляется.

Аннета: Что с вами, Мишель?!

Мишель: Давай, на, держи, давай! Пей, пей! Уже все равно.

Аннета: Вам плохо от алкоголя?

Вероника: Мне превосходно. Что тут может быть плохого? (она рушится)

Ален: Ладно… Тогда я не знаю…

Вероника: (Алену) Месье… Рэй…

Аннета: Ален.

Вероника: Ален, у нас никакой взаимной симпатии с вами… Вот видите, я живу с мужчиной, который захотел раз и навсегда прожить заурядную жизнь… Трудно жить с мужчиной, который спрятался в своем мирке и не хочет ничего менять… Которого ничего не увлекает…

Мишель: Ему до лампочки, ему совершенно чихать на это.

Вероника: Нам же нужно верить… Верить в то, что можно все сделать лучше… Разве нет?

Мишель: Ему ты можешь об этом рассказывать в последнюю очередь.

Вероника: С кем хочу, с тем и разговариваю, пошел к черту!

Мишель: (звонит телефон) Кто там нас опять достает?.. Да, мама… Он в порядке. Слушай, он в порядке, без зубов, но в порядке… Нет, ему больно. Ему больно, но это пройдет. Мама, я сейчас занят, я перезвоню.

Аннета: Ему все еще больно?

Вероника: Нет.

Аннета: Зачем тогда расстраивать вашу мать?

Вероника: Он по-другому не может. Ему всегда надо кого-нибудь расстраивать.

Мишель: Все, хватит, Вероника! Что это за психодрама?

Ален: Слушайте, Вероника, мы же не только собой интересуемся, но и другими вещами? Да, хотелось бы верить в то, что все можно улучшить. Причем не для собственной выгоды. И что мы сами творцы такого улучшения. Разве такое бывает? Одни еле тащатся по жизни, другие отказываются принимать то, время идет, ерепенятся… А какая разница? Люди суетятся до самой смерти. Образование, несчастья нашего мира… Вот вы пишете книгу о Дарфуре, хорошо, я понимаю, можно себе сказать… Вот я беру массовое убийство, резню, а вся история состоит только из этого, и пишу про это. Каждый спасается как может.

Вероника: Я эту книгу пишу не для того, чтобы спастись. Вы ее не читали, и не знаете, что в ней.

Ален: Это неважно.

Пауза

Вероника: Как ужасно пахнет этот «Курос»!

Мишель: Омерзительно.

Ален: Вы его не пожалели.

Аннета: Мне так неудобно.

Вероника: При чем тут вы. Я сама распыляла его, это невротическая реакция. Почему нельзя жить легко, почему все всегда должно доводить до изнеможения?

Ален: Вы слишком много рассуждаете. Женщины вообще слишком много рассуждают.

Аннета: Оригинальное замечание, думаю, оно вас приятно удивило.

Вероника: Я не знаю, что значит слишком много рассуждать. И я не вижу смысла в мире, существующем без моральной концепции.

Мишель: Видите, как я живу?

Вероника: Замолчи! Замолчи! Мне омерзительно твое жалкое подхалимство! Ты отвратителен!

Мишель: Включи чувства юмора, если можно.

Вероника: Нет у меня никакого чувства юмора. И иметь его не собираюсь.

Мишель: Вот я и говорю, что брак это самое страшное испытание, которое нам посылает бог.

Аннета: Отлично.

Мишель: Брак и семья.

Аннета: Мишель, вы же не предполагаете, что мы поддержим ваши взгляды. Я нахожу, что это слегка неприлично.

Вероника: Его это не смущает.

Мишель: А вы не согласны?

Аннета: Это безосновательное утверждение. Ален, скажи что-нибудь.

Ален: Он имеет право думать что хочет.

Аннета: Он не обязан это афишировать.

Ален: Может быть…

Аннета: Плевать нам на их супружескую жизнь. Мы здесь, чтобы урегулировать проблему с детьми, а на их супружескую жизнь нам плевать.

Ален: Да, но вообще-то…

Аннета: Что вообще-то? Что ты хочешь сказать?

Ален: Это связано.

Мишель: Это связано! Конечно, это связано!

Вероника: У Брюно выбито два зуба — это связано с нашей семейной жизнью?!

Мишель: Это же очевидно.

Аннета: Мы не успеваем за вами.

Мишель: Переверните это утверждение. И полюбуйтесь ситуацией, в которой мы находимся. Дети поглощают и разрушают нашу жизнь. Дети ведут нас к краху, это же закон. Смотришь, как люди со смехом ввязываются в матримониальные передряги, и понимаешь, что эти несчастные не знают, ничего не знают… Они довольны! Нам же ничего не говорят на старте… У меня есть приятель, его новая девушка ждет ребенка. Я говорю ему: в нашем возрасте ребенок это безумие. Ты хочешь испоганить младенцем десять-пятнадцать лет, оставшиеся нам до рака или инфаркта?

Аннета: Вы же на самом деле так не думаете.

Вероника: Он так думает.

Мишель: Конечно, я так думаю. Я думаю даже хуже.

Вероника: Да.

Аннета: Вы хотите быть хуже, чем есть, Мишель.

Мишель: Ах вот как? Ха-ха!

Аннета: Хватит плакать, Вероника, вы видите, что его это только электризует.

Мишель: (Алену, наполняющему свой стакан) Давайте, давайте, ром исключительный, правда?

Ален: Исключительный.

Мишель: Может, выкурим по сигаре?

Вероника: Нет, здесь никаких сигар!

Ален: Тем хуже.

Аннета: Ален, ты же не собираешься курить сигару!

Ален: Аннета, я делаю что хочу. Если я хочу выкурить сигару, то выкуриваю сигару. Я не курю только потому, что не хочу нервировать Веронику, она и так на пределе. Она права, хватит хныкать, плачущая женщина толкает мужчину на крайности. А что до взглядов Мишеля… Мне не хочется это говорить, но они совершенно обоснованы. (виброзвонок) Да, Серж… Давай… Ставь Париж… И точное время…

Аннета: Это какой-то ад!

Ален: (отодвигаясь, вполголоса, избегая упреков) Точное время, когда ты сделаешь рассылку… Надо, чтобы это было с пылу-жару… Нет, мы не удивляемся. Мы опровергаем. Удивляемся — это слишком мягко.

Аннета: С утра до вечера, с утра до вечера он не выпускает из рук свой телефон! Наша жизнь перемолота этим телефоном!

Ален: Э… Одну секунду… (закрыв телефон рукой) Аннета, это очень важно!

Аннета: Это всегда очень важно. То, что далеко, всегда важнее.

Ален: (в телефон) Давай… Да… Не «процедура». «Манипуляция». Манипуляция, затеянная за две недели до публикации годового отчета… И так далее.

Аннета: На улице, за столом, где угодно…

Ален: Исследование в кавычках! Поставь исследование в кавычки…

Аннета: Я уже ничего не говорю. Тотальная капитуляция. Мне снова хочется блевать.

Мишель: Где тазик?

Вероника: Не знаю.

Ален: Тебе надо процитировать меня: «Речь идет о возмутительной попытке манипуляции»…

Вероника: Вот он. Давайте, ради бога.

Мишель: Вера.

Вероника: Все будет хорошо. Мы полностью экипированы.

Ален: «…биржевым курсом акций и о дестабилизации моего клиента, утверждает мэтр Рэй, адвокат компании Веренц-Фарма. В агентство Франспресс, Рейтер, в широкую прессу, в специализированные издания, все такое»… (отсоединяется)

Мишель: Она снова хочет блевать.

Ален: Да что с тобой такое!

Аннета: Я растрогана, ты такой нежный.

Ален: Я волнуюсь.

Аннета: Прости, я не поняла.

Ален: О, Аннета, пожалуйста! Давай не будем тоже! Они ругаются, у них брак вот-вот развалится, давай не будем с ними конкурировать!

Вероника: Что вы себе позволяете? Говорить, что наш брак развалится! Кто вам дал право?

Ален: (звонок) Мне только что прочли. Морис, вам сейчас пошлют. Манипуляция, манипуляция курсом акций. Пока. (отключается) Не я это сказал, а Франсуа.

Вероника: Мишель.

Ален: Пардон, Мишель.

Вероника: Я запрещаю вам произносить хоть слово о нашей семье.

Ален: Тогда помолчите и о нашем сыне тоже.

Вероника: Что тут общего! Ваш сын избил нашего!